Так меня учили.
Бухгалтер О. Она выдала мне мою первую зарплату молодого учёного. Стройная, близорукая — с тем немного рассеянным обещающим взглядом, перед которым я никогда не мог устоять.
За второй зарплатой я пришёл с готовой фразой.
— Скажите, О., вы музыку любите?
Она потянулась и как бы лениво спросила:
— Хочешь меня куда-нибудь пригласить?
Не ‘куда’, а именно ‘куда-нибудь’. И уже — на ты.
Оставалось только задать следующий традиционный вопрос. И я задал его:
— Сегодня вечером ты свободна?
— Да. Зайди за мной после пяти.
Шесть часов. Мы на моих двадцати пяти метрах. Через час концерт. Она осматривается в холостяцких апартаментах.
— Вообще-то я авторскую песню не люблю.
— Ну…
— А где тут у тебя ванная?
Она возвращается. Мы долго целуемся. Падаем на диван…
Едва успеваем к началу концерта. С которого сбегаем после первого отделения. И уже неторопливо, деловито так, словно рассказывая — руками, губами, вообще всем — о жизни до, без слов любим друг друга. Курим. И снова…
Где-то за полчаса до полуночи она встаёт, одевается.
— Может, останешься?
— Нет.
— Тебе было…
— Мне было хорошо.
— Я…
— Где тут поймать такси?
— За углом стоянка.
— До завтра.
И я принял правила игры. Ни к чему не обязывающий секс. Никто никому ничего. Ни ревности, ни планов на будущее.
Но как-то мы всегда совпадали: если у неё был свободный вечер, то он случался и у меня — и наоборот.
А где-то за полчаса до полуночи она вставала, одевалась и шла на стоянку такси. Иногда она разрешала мне пройтись с ней до угла и выкурить по пути сигарету.
Роман на службе? Никогда. Но это и не было романом.
Бухгалтер О. была на хорошем счету и занималась общественной работой. Её даже избрали в комитет комсомола нашего НИИ. Когда мой научный руководитель Игорёк Царьков за антисоветскую деятельность угодил в Лефортово, а я отказался от лестного предложения первого отдела — меня решили ‘приструнить по комсомольской линии’.
О. проголосовала за строгий выговор с занесением. А к семи мы уже были на моём диване. Я мстил — она покорно принимала кару. Без слов. В обычное время она встала, оделась и ушла.
Она была очень практичной. Царьков, ещё до Лефортово, как-то назвал её ‘семафором’. В критические дни О. надевала ярко красные брюки.
Мы не расставались. Просто я ушёл из института — в школу. А она осталась. На этом наши деловые отношения были прерваны. К тому же, я снова влюбился…
Кем я был для неё? — Не знаю. Но она была моей идеальной любовницей.
Тут бы поставить точку. Но судьба подкинула ещё сюжет.
Лет через десять, когда моя семейная жизнь трещала по швам, я брёл по городу, придумывая себе приключение на вечер . Рядом остановился трамвай, и из него выпорхнула О.
Сказала, будто расстались вчера:
— Привет!
— Ты?.. Ты совсем не изменилась.
— Знаю.
— Ты куда-то спешишь?
— Нет.
— Погуляем?
Мы гуляли. Замёрзли. Взяли такси. Приехали ко мне — теперь на окраину. Съели весь шоколад в доме. Выпили пару бутылок крымского вина. Немного целовались. Я рассказывал ей свою жизнь, она мне — свою. Оказалось, что она умеет рассказывать.
А где-то за полчаса до полуночи она попросила посадить её на такси.
Я не любил её.
Она была всего лишь идеальной любовницей.
Но Боже, что я делаю? Я ставлю диск Мирзаяна…
Она вообще-то не любила авторскую песню.
Тест: Не изменяет ли ваша вторая половина?
Присоединяйтесь к нашей группе Telegram и узнавай о новых тестах первым! Перейти в Telegram
Поделиться в Facebook Поделиться во Вконтакте