Кошки - мышки.

Кошки - мышки. ,Гормоны бьют через край. А вокруг кошечки такие соблазнительные ходят… В общем, голова кругом, ушки на макушке, а хвост, сами понимаете, пистолетом. Моя фамилия — Котовских, поэтому про женщин-кошек мне сам бог (египетский, разумеется) писать велел. Я с племенем этим знаком не понаслышке и, честно говоря, не знаю, радоваться этому или печалиться.

Начну издалека. В 1942 году американцы сняли очень страшное кино ‘Люди-кошки’. Сюжет разворачивается в благословенных богом (протестантским, само собой) Соединенных Штатах. Главная героиня этого фильма — загадочная и томная красотка из далекой Трансильвании. И есть у нее хобби — ходит дамочка в зоопарк, для культурного, так сказать, досуга. Занятие, казалось бы, безобидное: подумаешь, захотелось гражданке воздухом подышать, на зверье разное полюбоваться. Ан нет. Оказывается, она общается с одной местной пантерой (если не знаете, это такое большое, черное и с хвостом, из семейства кошачьих) телепатическим, если так можно выразиться, макаром. Форменное безобразие, и куда только гринписовцы смотрели?

Помимо этого сомнительного развлечения, наша красотка еще умудряется познакомиться в этом самом зверинце с одним приятным типом, архитектором по профессии. Короче, такого кадра себе отхватила, просто пальчики оближешь. Ну, амур там, тужур и все такое. Но не подумайте чего — никакого секса! Так только — ходят, за ручки держатся. Она ему так и сказала: ‘Я, дескать, девушка порядочная, так что до свадьбы ни-ни’.

В общем, они поженились.

Пожениться они, может, и поженились, да только дамочка трансильванская нашего архитектора все за нос водит и водит. Он ей: ‘Дорогая, мы тут с тобой зря брачевались, что ли? За ручки мы с тобой уже находились, пора бы уж и делом заняться’. А она: ‘Любимый ты мой, яхонтовый, свет, так сказать, очей и отрада, между прочим, сердца! Я бы завсегда, да вот только боюсь я этого дела — страсть! Ты обожди чуток, я к этому морально подготовлюсь и все будет о`кей’.

Парнишка-то наш — джентльмен, голубых кровей, в общем, аристократ до костей мозга. Он ей так по-интеллигентски сдавленным тенорком и отвечает: ‘Как скажешь, дорогая. Я не какой-нибудь там плебс, домогаться силой не стану. Как подготовишься, свисти, я весь в твоем распоряжении’.

В общем, ждет он, ждет, а она не свистит. Вокруг дамочки аппетитные прогуливаются, глазки ему строят, а он — как в танке. Любит свою женушку и, хоть ты тут тресни, ни на кого ее не променяет. А время-то идет. Надоело ему это дело, и он ей так с намеком и говорит: ‘Дорогая, а не сходить бы тебе к психиатру!’

А она: ‘Да не вопрос, teddy bear ты мой медовый, сахарочек ты мой тростниковый, кусковой. Только не лезь ко мне со своими глупостями’. А на парня смотреть страшно: истосковался, бриться перестал, щеки ввалились, волком глядит.

Дальше было страх как жутко, даже вспоминать неприятно. Дамочка-то оказалась психической, да еще и оборотнем. Превратилась она сама в здоровую такую кошку и давай честных людей вокруг грызть. Уф-ф, как вспомнишь, так вздрогнешь.

Я-то думал, такое в кино только бывает. Как бы ни так.

Тут, знаете ли, март был, а для нас, Котовских, это самое неблагоприятное в смысле гормонов время. Много их, бьют через край. А вокруг кошечки такие соблазнительные ходят… В общем, голова кругом, ушки на макушке, а хвост, сами понимаете, пистолетом.

Приглянулась мне одна барышня: глаза с поволокой, ножки от ушей, ручки тоже, короче, все на месте. Я ей: ‘Разрешите представиться, я — Серж по фамилии Котовских. Прошу любить и жаловать. Желательно прямо сейчас’. А она: ‘Очень приятно, Сержик, я — Катя-мурлыка. Вы очень милы, и я вам ни за что не откажу. Пойдемте-ка, вы меня угостите вином и олениной’. За чем же дело стало? Пошли мы в ресторацию, выпили Мальвазии на брудершафт, олениной закусили.

И тут она мне так доверительно: ‘Сержик, а на мне трусиков нет’. Я смутился, конечно, думаю, чем ей помочь — свои, что ли, одолжить? Нет, думаю, неловко, обидится еще. Я только руками развел и говорю: ‘Не проблема, Катя-мурлыка, пойдем в Детский Мир, там, говорят, распродажа сегодня’. Она странно как-то на меня покосилась и губки надула: ‘Фи, какой глупенький. Пошли гулять лучше’.

Вышли мы на улицу, а там, как назло, дождь зарядил. Ну, у меня зонтик с собой, слава богу (Перуну — на этот раз), был. Зонтик-то у меня знатный, большой, семерых укроет. Идем мы, значит, про котов говорим. И тут она мне на ушко: ‘Сержик, я вся мокрая’. И дышит так тяжело, будто у нее бронхит. А я ей отвечаю: ‘Помилуй, Катя-мурлыка, ты же под зонтиком, на тебя ни капли не попало!’ А она резко так: ‘Ты чего, совсем идиот?’

Я подумал, что она нервическая какая-то, и говорю с достоинством: ‘Вовсе я не идиот, Катя-мурлыка. И образование, между прочим, у меня университетское, кембриджское. Это в Австралии, если кто не знает. А по профессии я астральный психоаналитик с транс-медитативным уклоном’. Ну, приврал, конечно, чего греха таить, но она вроде как ничего, проглотила.

Тут и дождь прекратился, а мы решили пойти в зоопарк. Пришли мы в зоопарк, на макак с павианами пялимся. И тут она говорит: ‘Пошли лучше смотреть на котов диких’. Почему бы нет?

Подходим мы к клетке, а на ней табличка: ‘Пантера, семейство кошачье, отряд леопардовых. Руками не трогать. Опасно для жизни’. А за решеткой — здоровенная такая кошенция ходит, шерсть дыбом, глазища сверкают и рычит утробно. А на улице уже вечер, народ разошелся, в общем — жуть.

А моя барышня тут как брякни: ‘Сержик, не хочешь поиграть с киской, я уже готова’. Я, каюсь, вспылил. ‘Ты чего, — говорю, — тю-тю, что ли, совсем сбрендила?! Тут же черным по белому написано: ‘Руками не трогать. Опасно для жизни!’

Вот тут-то моя Катенька и показала свою кошачью натуру и давай хлестать меня по мусалам. А коготки-то у нее острые, всю физиономию мне испортила. Да бог с ней (пусть будет персидский в этот раз), с физиономией, — главное, ноги унес! А то загрызла бы она меня, как пить дать.

Так я и не добился от моей мурлыки любви и ласки — сразу видать, оборотень-недотрога. Ну и ладно. Зато цел остался.